Вообще, это было счастьем — успеть почувствовать, что
любовное мое и преданное служение Музе — пожизненно,
но что все остальное — карьера, бабки, положение в
обществе, благоволение властей и прочие дела такого
рода — зола. 

Потом меня призвали служить на флот. Переехав
очередной раз Уральский хребет, я совершил ничтожное,
поверьте, уголовное преступление и успел попасть в
лагеря до начала корейской войны. Слава богу, я успел
дожить до дня, когда Сталин врезал дуба, а то я обогнал
бы его с нажитой в неволе язвой желудка. 

Вскоре маршал Ворошилов, испугавшись народного гнева,
объявил амнистию. Чего я только не успел сделать после
освобождения! Исполнилась мечта всей моей жизни: я
стал шофером аварийки в тресте «Мосводопровод» и
навечно залечил язву «Московской особой».